Улыбаемся и машем!
С праздником вас, дорогие дамы! Желаю вам всегда сохранять присутствие духа и не забывать, кто на самом деле сильный пол)
Текст на 8 марта) На самом деле я начинала писать просто так, но почему бы не притянуть его к празднику, если тема подходящая. Ну почти подходящая.
Название:Гарем султана Ганса
Жанр: бытовая драма
сомнительный юморПримечание: в основу истории положена довольно сомнительная историческая информация, к тому же она еще и не по праздничному мрачная, поэтому будем считать, что у меня черный юмор
Cкачать Если б я был султан бесплатно на pleer.com
читать дальшеС войны Ганс вернулся хромым. В стычке под Дрезденом ему проткнули шпагой правый глаз, хорошо хоть не голову. Теперь приходилось носить повязку, будто какой-то бандит с большой дороги. Но Ганс не отчаивался: ходить кое-как может, видеть – тоже, хвала святому Готфриду. Бедняге Отто вон костоправ, пусть его черти в аду на сковороде изжарят, всю руку ниже локтя оттяпал. Как Отто теперь в поле работать будет? Некоторым повезло и того меньше: лежат в полях, в канавах и вдоль дорог. Кормят воронье.
В родной деревне Ганса всего мужиков то осталось он да Отто. И двадцать баб. Соседка Тильда, громко рыдая и то и дело утирая глаза передником, рассказала, что жену Ганса ландскнехты зарубили. Она не захотела отдавать последнюю курицу и раскроила ихнему капралу череп топором. Ганс особо не удивился – его Мария всегда была вздорной бабой. Взгрустнул. Тяжко все-таки без жены. Кто будет с двумя детишками возиться? Кто дом убирать и готовить? Хромый он один не справится.
Вон его пострелята Карл и Анна стоят, вцепившись ручонками в юбку Тильды, хмуро на отца глядят. И не узнали, небось, с повязкой на глазу.
Карл решительно вытер нос рукавом, отцепился от юбки и шагнул к Гансу.
- Ты всех злодеев победил, па? – серьезно насупив брови, спросил он.
Ганс гордо подбоченился.
- А то! – он указал на повязку. – Я получил эти раны не просто так.
На самом деле Ганс не знал, победили они или нет. И вообще ради чего воевали. Барон Фридрих сказал идти, вот они и пошли. С бароном шутки плохи.
- И ты вырежешь мне меч, чтобы я был могучим воином, как ты, па?
Ганс кивнул.
Карл сразу расцвел, заулыбался и рванул со двора с криком: «Ребята, папка мне меч сделает!». Анна припустила за ним.
Беззаботные детишки. Ганс им даже немного завидовал. Им не надо печься о том, где добыть еду и как пережить грядущую зиму.
- Сущие ангелочки, - Тильда вздохнула, глядя, как Карл радостно мутузит одного из своих друзей.
Она снова всхлипнула и взглянула на Ганса блестящими, ласковыми глазами. У Ганса засосало под ложечкой: верный признак, что грядут большие неприятности (именно это чутье спасло его под Дрезденом). Тильда дружила с его женой, но самого Ганса терпеть не могла, то и дело норовила долбануть скалкой. А тут смотрит так нежно и вся аж светится, ако девица на выданье. В чем подвох?
- Спасибо, что приглядывала за домом и детишками, - пробормотал Ганс.
Тильда только махнула рукой, как бы говоря: «Разве я могла их бросить».
- Я там кой чего припасла на помин души покойницы Марии. Хлебца, яичек, - она понизила голос, - самогончику.
Обещание дармовой выпивки усыпило бдительность Ганса. Как отказаться, когда наливают?
В доме было не так уютно, как до войны. Исчезли занавески с окон, скатерть со стола, лоскутные одеяла с кроватей. Пропал сундук с кованой отделкой. С полок исчезла глиняная посуда, осталась только деревянная, да и то не вся. Ландскнехты, ироды, утащили. Хвала святому Готфриду хоть дом не подожгли. С них станется.
Ганс присел на свой любимый табурет, который когда-то сколотил сам. Взглянул следы от сабель на столешнице. Вздохнул. Но его настроение вмиг улучшилось, когда Тильда, хитро улыбнувшись, торжественно извлекла из-под стола бутыль с мутной жижей...
- Ох, горюшко какое, - причитала Тильда, чокаясь с Гансом и опрокидывая в себя третью кружку. – Как же ты теперь без жены то. И детушки сиротками остались.
Сиротки в это время гонялись друг за другом по улице с палками, играя в рыцарей.
- Да, туго без жены, - согласился Ганс и смачно икнул. Самогон брал свое, его вдруг потянуло поплакать. Лучше на обширной груди Тильды.
- Я вот думаю… ик… снова жениться, - доверительно сообщил ей Ганс.
Тильда вдруг подалась вперед, хищно прищурилась и вытянула руки, будто собираясь схватить Ганса.
Ганс моргнул. Нет, показалось: она всего лишь взяла бутылку, наполнила кружку и опять улыбается. Сладко так.
- Я вот тоже совсем одна осталась, - жалобно проговорила она. – Ульрих мой так и не вернулся. Может мы с тобой, Ганс…
Она посмотрела на него полными слез глазами.
Вечером отец Бенедикт обвенчал их в чудом уцелевшей деревенской церкви (получив за это десяток яиц).
На следующий день, проснувшись с бодуна, Ганс спохватился, да было уже поздно. Тильда! Его жена! Скалка!
Но все оказалось не так страшно. Тильда о скалке не вспоминала, покладистая была да работящая. А уж как стряпала – пальчики оближешь! Правда, до постели дюже оказалась охоча, истосковалась видать по мужской ласке. Ну так Ганс был не прочь. На войне он ничего важного не повредил.
Спокойная жизнь продолжалась пока через неделю после возвращения Ганса на его дворе не появилась Гретхен.
Ганс колол дрова, когда почувствовал чей-то взгляд. Тяжелый, неприятный. Будто насквозь прожигающий. По потной спине Ганса побежали холодные мурашки. Он обернулась и обомлел. Оказалось у плетня, который он только вчера восстановил, стоит милашка Гретхен – первая красавица деревни. Она улыбнулась Гансу пухлыми губками, и его бросило в жар. Недавний страх забылся. Как можно бояться Гретхен? У нее такие невинные синие глаза с поволокой. И тонкая талия. И грудь, распирающая рубаху. Если бы Ганс был плохим менестрелем, он бы сравнил ее глаза с озерами, фигуру со стройной ланью, а грудь… с чем-нибудь еще таким же красивым и глупым. Но Ганс менестрелем не был, поэтому подумал только о том, как хорошо было бы Гретхен потискать. Она будто почуяла, подошла ближе.
- Ты так много трудишься, Ганс. Я из окна все утро смотрю, как ты дрова колешь. Устал, небось? – и голосок у нее был певучий, как у малиновки. – Я вот, водички тебе принесла.
Ганс заметил кувшин только, когда Гретхен подошла совсем близко, и прохладный глиняный бок уперся в его разгоряченную грудь. Ганс попытался что-то сказать, но только икнул. Гретхен приоткрыла губы, провела по ним розовым язычком…
- Кышь от моего мужика! – вопль Тильды разрушил колдовство. – Я его первая нашла!
Ганс вздрогнул и отскочил от Гретхен, как ошпаренный. Нет, он не испугался окрика Тильды. Совсем нет.
Хорошенькое личико Гретхен исказилось, она оскалилась и зашипела на Тильду разозленной волчицей:
- Ну и что?! Значит, я буду его второй женой! Преподобный Иоанн разрешил!
- Не допущу непотребства! – заверещала Тильда. – Мало ли, что там архиепископ разрешил! А коли он мужеложство завтра разрешит?!
- Так ты против Святой Церкви идешь?! Лютеранкой хочешь заделаться?!
- Молча-а-ать! – взревел Ганс, вспоминая, кто тут мужчина.
Женщины вмиг замолкли, уставились на него. Ганс пару мгновений наслаждался ощущением превосходства. Все верно – бабы мужиков должны слушаться. Затем прокашлялся и важно спросил:
- Что за разрешение архиепископа?
Тильда фыркнула и брезгливо поджала губы. Гретхен затараторила, снова подавшись к Гансу и едва не опрокинув на него кувшин.
- На войне погибло слишком много мужчин. И наша область совсем не обезлюдила, Преподобный Иоанн в великой милости своей разрешил выжившим мужикам брать по несколько жен.
Ганс сначала не поверил. Выпучил глаза, разинул рот, да так и застыл. Гретхен хихикнула и попыталась сунуть пальчик в его открытый рот. Ганс клацнул зубами, но шаловливая Гретхен отскочила и залилась переливчатым смехом. Все же она чудо как хороша. Счастье заполучить ее в жены с одобрения самой Матери Церкви. И плевать, что там бухтит Тильда. Но Ганс все-таки немного опасался. Нет, Тильду он не боялся, но вот оказаться многоженцем и сгореть на костре совсем не хотел.
- Это у нас теперича как у поганых сарацин будет? Что-то не верю я, - проговорил он раздумчиво.
- Сходи, спроси у отца Бенедикта, - посоветовала Гретхен. – Мы тут пока с Тильдой поговорим по-свойски.
Женщины обменялись мрачными взглядами. Ганс было засомневался, стоит ли их наедине оставлять, но потом решил, что так даже лучше. Нечего в бабские разборки встревать, а то не ровен час получишь от обеих.
Ловя на себе странные взгляды Гретхен, Ганс обтер вспотевший торс полотенцем, надел рубаху и пошел в церковь. Степенно так пошел, уверенно, старательно подавляя желание обернуться. Сзади доносились громкие голоса женщин, однажды даже раздался звук шлепка. Гансу жутко хотелось обернуться и проверить, в чем дело, но он нутром чуял, что в таком случае уподобится жене Лота.
Отец Бенедикт встретил Ганса радушной улыбкой, которая так и сияла на круглом, розовощеком лице. Оставалось великой тайной, как святой отец смог сохранить свои обширные телеса в годину бедствий. Поговаривали, отец Бенедикт с завидным постоянством менял веру, в зависимости от того, кто вырвался в церковь. Еще ходили слухи, что в пещерах в лесу у него есть несколько тайников с подношениями прихожан, до которых не смогли добраться даже загребущие лапы ландскнехты. Так или иначе, но отца Бенедикта в деревне все равно любили, за веселый, добродушный нрав и быстрое отпущение грехов.
- Что привело тебя в дом Божий, сын мой? – вкрадчиво спросил отец Бенедикт.
Ганс не стал тратить время на долгие предисловия, а то бабы без него друг другу, глядишь, все волосы повыдергивают. Жалко было роскошную шевелюру Гретхен.
- Святой отец, я тут услышал одну странную вещь, - Ганс все же заговорил с осторожностью, не упоминая, от кого пришла новость. – Говорят, что архиепископ наш разрешил мужчинам брать в жены сразу несколько женщин.
Отец Бенедикт погладил двойной подбородок, улыбнулся еще шире.
- Истинная правда, сын мой. Он мудр и справедлив, - тут отец Бенедикт закатил глаза. – И видя, как уменьшился народ числом после войны, решил позволить такую вольность. Ведь христианские мужи не уподобятся богомерзким сарацинам, будут уважать своих жен и любить всех… Ты, никак, вновь надумал жениться, сын мой?
Ганс неловко переступил с ноги на ногу, забормотал:
- Да тут Гретхен пришла, и я…
Отец Бенедикт ободряюще потрепал его по плечу.
- Я с превеликой радостью обвенчаю вас, сын мой. Любовь – прекрасна!
Ганс вернулся домой, ожидая увидеть разгром, но обнаружил обеих женщин мирно воркующими над рукодельем.
- Мы тут покумекали, и решили, что тебе стоит жениться на Гретхен, - на правах старшей заговорила Тильды. – У нее свинья осталась и две курицы – все прибавка к нашему хозяйству будет. Да и девка она хорошая, вон как вышивает – любо-дорого посмотреть.
Гретхен смущенно зарделась.
- Ой, да ладно вам, тетя Тильда.
Ганс почему-то почувствовал себя лишним. Но тут женщины выставили ему обед, и он сразу успокоился.
Вечером отец Бенедикт, получив буханку хлеба и пяток реп, обвенчал Ганса и Гретхен.
Тильда оказалась прав, с Гретхен у них в хозяйстве дела пошли лучше. Она оказалась знатной рукодельницей, вышила по подолу всех рубашек Карла скачущих лошадей, платья Анны украсила цветами. У Ганса на рубахах тоже появились красивые, разноцветные узоры. Из своего дома Гретхен принесла скатерть и два одеяла, Ганс перетащил ее кровать и сундук. Правда после этого в единственной комнате стало тесновато, и Ганс начал подумывать о том, чтобы соорудить пристройку к дому.
Только одно слегка беспокоило Ганса: выполнение супружеского долга. Тильда и Гретхен решили, что будут приходить в его постель по очереди. Не то, чтобы он был против, сам бы такое предложил, если бы его спросили. Вот именно. Если бы. Его никто не спрашивал…
Хельга вошла на двор Ганса величаво, как баронесса. Она объявила, что будет главной женой Ганса. Тильда и Гретхен не посмели спорить. Ганс тем более. Еще бы! Хельгу вся деревня боялась, даже когда еще мужики были живы. Такая если уж шибанет кулаком, так по пояс в землю вгонит. Ганс и был бы рад отказаться от новой супружницы, да духу не хватило. К тому же Хельга привела с собой корову. Тощую, старую, но целую корову! И как только умудрилась ее сохранить? Хотя чему удивляться? Наверняка Хельга всех, кто пытался покушаться на ее скотинку, перебила. Голыми руками.
Вместе с Хельгой в доме Ганса появились две ее дочери и сын. Но это-то как раз ничего, лишние рабочие руки всегда нужны. Плохо было то, что по ночам Хельга усаживалась на Ганса и уматывала его так, что на утро ломило поясницу. Хвала святому Готфриду на следующий день после Хельги была очередь Гретхен, и ее волшебные пальцы разминали спину и поясницу Ганса, унося боль прочь.
Ганс занялся пристройкой к дому, собственно других дел у него и не было. В поле работала Хельга с сыном и Тильдой. В доме хозяйничала Гретхен, дочки Хельги и даже маленькая Анна ей помогали.
Время шло. К семейству Ганса присоединилась хохотушка Дагмар и смурная молчунья Берта. Затем веснушчатая скромница Верена и вечно задумчивая Луиза. Как-то раз притащилась даже шестидесятилетняя Урсула, но уж ее Ганс послал лесом без зазрения совести.
- Ты чего, старая?! Зубов нет, а туда же!
Урсула захихикала, обнажая пустые десны, и прошамкала:
- Для энтого дела зубы не нужны. Али ты любишь, чтобы кусались? Так я тебя палочкой могу тыкать, почти-то же самое.
Ганса аж перекосило, любопытные дети (которых в доме теперь было целых восемь, считая Карла и Анну) выглядывали в окна и заливались смехом.
- Иди с чертом милуйся, старая карга! – заорал Ганс, потрясая кулаками.
Урсула засеменила прочь, продолжая хихикать. Оказавшись за плетнем, подальше от Ганса она обернулась и прокаркала:
- Ты не гордись особо, султан сарацинский! Недолго тебе как сыр в масле кататься! Бабы они только с виду мирные да покладистые.
Ганс не обратил внимания на угрозы старой ведьмы, она прочила каждому встречному то ячмень на глаз, то запор. Но кое-что она сказала верно: Ганс действительно чувствовал себя сарацинским султаном. Конечно, у того в гареме тысяча красавиц, а у Ганса всего семеро, но зато все как на подбор! Крепкие, хозяйственные. Какая сарацинская царевна сможет сделать из лука и двух репок сладкий суп, похлебав который, рыдать охота? Никакая.
После перестройки дома, Ганс целыми днями валялся на кровати, ему подносили еду и питье по малейшему слову. Гретхен разминала ему плечи, если они затекали, Луиза, которая, как оказалось, умела читать, пересказывала разные необыкновенные истории из книг. Не жизнь – рай!
Правда, каждую ночь приходилось трудиться. Семь женщин – семь дней в неделю, даже в воскресенье покою нету. Ганс было заикнулся о праздничном дне, но Хельга только зыркнула на него, в голубых глазах мелькнула молния, и Ганс притих.
Его приятель Отто тоже жил, не тужил. У него было аж десять жен. Ганс иногда встречался с ним за кружечкой пива в пустующей таверне, которую содержала вдова Гудрун, странно преданная покойному мужу. Отто обычно хватался женами, но нет-нет, да мелькали в его речи жалобные нотки.
- Я теперь и днем их объезжаю, - сказал Отто как-то раз, уныло глядя в пустую кружку. – Ночи им мало, видите ли.
- И ты согласился? – Ганс презрительно повел плечами. – Бабы тебя совсем под каблук загнали. Я бы на твоем месте как шарахнул кулаком!
В подтверждение своих слов Ганс ударил кружкой по столу, за что тут же получил укоризненный взгляд от Гудрун и выдавил извиняющуюся улыбку.
- В общем, я бы их на место поставил, - продолжил он гораздо тише и без размахивания руками.
Отто посмотрел на него как-то странно, ничего не сказал. Значение этого взгляда Ганс понял позже, когда дома его встретила целая делегация (Ганс слышал это умное слово от Луизы и запомнил).
В большой комнате собрались все жены, дети куда-то исчезли, видимо матери спровадили их в лес по грибы, по ягоды. Чуть впереди остальных женщин стояла Хельга, которая уже давно взяла на себя управление всем семейством.
- Муж наш, мы тут немного покумекали с девчатами, - пророкотала Хельга, и у Ганса душа ушла в пятки. – Несправедливость ты большую учиняешь.
- К-какую несправедливость? – проблеял Ганс. – Да я н-никогда…
Хельга слегка прищурилась, и он прикусил язык.
- Такая несправедливость, что с каждой женой ты делишь ложе только раз в неделю, все остальное время же она без мужчины изнывает да печалится. Непорядок это. Вон Отто Швайнер как своих жен любит, и днем, и ночью ради них живота не жалеет…
- А тебя даже на два раза за ночь не хватает! – вставила Тильда. – Зря мы тебя, что ли, корми и поим?!
- Верно, верно! – поддержала ее Гретхен. – Он не старается, лежит, аки бревно и сопит только.
- Вставит, подергается, к стене отвернется и храпит, - если уж молчунья-Берта открывала рот, то била не в бровь, а в глаз. И всегда выдавала какую-нибудь пакость.
Может, Хельгу Ганс и боялся (совсем чуть-чуть), но насмешки от других жен терпеть не собирался.
- Как можно к стенке не отворачиваться, когда перед глазами твоя тощая грудь, Берта! – огрызнулся он. – Хватит гундеть! Вы доставляете удовольствием мужу, а не наоборот.
Жены заголосили, перебивая друг друга. За каких-то пару мгновений Ганс узнал о себе много нового и нелицеприятного.
- Да я бы никогда за тебя замуж не вышла, если бы ты не остался последним мужиком в деревне! – громче всех вопила Луиза.
Ганс и представить себе не мог, что такая кроткая и милая женщина может так орать, что аж уши сворачиваются.
- А Отто?! – крикнул Ганс.
- Отто не мужик, Отто – свинья!
- ЦЫЦ! – голос Хельги громыхнул далекой грозой, и все сразу умолкли.
Хельга хрустнула костяшками здоровенных ручищ, ладонь каждой из которых была размером с лицо Ганса.
- Днем ты делишь ложе с одной женой, ночью – с другой. Когда и с кем, решаю я.
- И скажи ему, пусть старается, - пискнула Верена.
Хельга шагнула к Гансу, и он едва сдержался, чтобы не попятиться. Она нависала над ним горой.
- Старайся, муж наш.
Ганс только кивнул, говорить не получалось. Сохраняя остатки гордости, он прошествовал к своей кровати, которую отделял от комнаты холщевая занавеска. Там, когда уже никто не мог видеть, силы оставили его, и он осел на пол.
Следующие несколько дней превратились в сплошной кошмар. Ганс только и делал, что исполнял супружеский долг. Бабы безжалостно гоняли его по нескольку часов кряду. У него уже болела не только поясница, но и спина и ноги, вот только Гретхен их больше не разминала.
Вскоре Ганс не выдержал. Улучив момент, когда в доме кроме него и малолетних детей никого не было, он свистнул бутыль брусничной наливки из запасов знатной самогонщицы Тильды. Затем выбрался через окно и огородами припустил к церкви. На своей хромой ноге он улепетывал так, что лучшие скороходы императора обзавидовались бы.
Отец Бенедикт был несказанно рад подношению и вцепился в бутыль загребущими ручками, едва увидел. Но Ганс не спешил отдавать ему наливку, накрепко ухватился за горлышко.
- У меня к вам просьба, святой отец.
- Какая же, сын мой? – пропел отец Бенедикт, взглядом уже раз двадцать опустошивший бутылку. – Помогу, чем смогу.
- Дайте мне развод с моими женами! – потребовал Ганс.
- Прости, сын мой, никак не могу, - отец Бенедикт потянул бутылку на себя. – Святая Матерь Церковь запрещает развод без уважительной причины.
- Они мне изменяют! – Ганс потянул бутылку назад.
- С кем? – отец Бенедикт не уступал, не желая расставаться с бутылкой.
- С Отто, - не моргнув глазом, соврал Ганс.
- Отто был тут вчера, сын мой, и утверждал прямо противоположное, - голос отца Бенедикта так и сочился медом.
От изумления Ганс отпустил бутылку, которая тут же перекочевала к святому отцу. Теперь не отберешь. Разве что с дракой.
Видимо, у Ганса было такое убитое выражение лица, что отец Бенедикт сжалился и мягко пояснил:
- Я бы и рад дать тебе развод, сын мой, но представь, что после этого сделают со мной твои семь фурий?
- Но вы же священник, - пробормотал Ганс.
Отец Бенедикт вздохнул с видом великого мученика.
- Боюсь, это их не остановит.
Вдруг в деревянные двери церкви постучали. Так настойчиво, что дерево застонало, а одна из давно не смазываемых петель вышла из пазов.
- Входите, Божий дом открыт для всех! – бутылка в руках отца Бенедикта тут же куда-то испарилась. Ганс подозревал, что она перекочевала под подол рясы.
Двери с грохотом распахнулись, и Ганс едва не юркнул за широкую спину отца Бенедикта. В ярких лучах полуденного солнца на пороге, ако валькирия из древних легенд, предстала Хельга, являя собой карающий лик правосудия.
- Я же говорила, он здесь, - заявила выглянувшая из-за ее спины Тильда. – Куда он еще мог улизнуть?
Отец Бенедикт сложил руки на объемном животе и одарил женщин добродушной улыбкой.
- Ганс всего лишь пришел ко мне на исповедь. Он такой ревностный католик, вы должны им гордиться, мои дорогие дочери.
Только Ганс заметил, как слегка дрожат пальцы святого отца.
- Мы гордимся, - произнесла Хельга. – Но, к сожалению, домашние дела не всегда позволяют нам сохранять ревность в вере.
- Увы, мирские заботы, мирские заботы, - посетовал отец Бенедикт.
Ганс умоляюще посмотрел на него, но тот старался не встречаться с ним взглядом.
- Тогда с вашего позволения, я забираю своего супруга.
Не дожидаясь ответа, Хельга схватила Ганса за шкирку и без видимых усилий закинула себе на плечо. Только чудом он смог не заорать. Пока его утаскивали прочь, как мешок с репой, Ганс обернулся и бросил назад последний взгляд, полный отчаяния и обещания любых наград, лишь бы его спасли от жен. Отец Бенедикт помахал Гансу рукой.
- Я буду молиться за тебя, сын мой.
За дверьми церкви Ганса поджидал весь его гарем.
- Муженек-то от нас сбежать решил, - расхохоталась Дагмар. – Точно так, как Петра про своего Отто рассказывала, разводиться надумал!
- Ишь губу раскатал, - улыбочка Гретхен не предвещала ничего хорошего.
- За ним глаз да глаз нужен, - заметила Тильда, в руках у нее откуда ни возьмись появилась скалка. Тильда слегка ударила ей по ладони, приноровляясь.
- Предлагаю его связывать, когда не пользуемся, - невозмутимо изрекла Верена.
- Да можно и связанным пользоваться, нам же от него только одно нужно, - ядовито процедила Берта.
Женщины грянули смехом, даже суровая Хельга улыбнулась.
Внутренности Ганса свернулись ледяным узлом. Все, его песенка спета. Он впервые пожалел, что не погиб на войне. А еще он подумал, что если бы вдруг стал сарацинским султаном – остался бы холостяком!
-
-
08.03.2016 в 13:02Это называется "видели глазки, что брали, теперь ешьте, хоть повылазьте" ХДДДД
Отличный текст. И стильно так написано, узнаваемо. Мне нравится! ^^
-
-
08.03.2016 в 18:31как говортся не все коту масленица)))