[Morriganilive]

Моя первая попытка написать что-то по Соционике. На самом деле, боюсь, получилось совсем не вТимно. Вообще можно смело читать как оридж.
Этот текст из разряда тех, которые написались сразу: пришло в голову и тут же сел и написал. Плюс я пыталась немного экспериментировать со стилем. Вообще можете считать это наброском к более большой истории или просто идиотским потоком сознания. Вот.

Название: Он и она
Персонажи: фем!Максим\/мейл!Гамлет, чуть-чуть мейл!Жуков\фем!Максим
Жанр: драма, наверное
Тип: мини, 1179 слов
Саммари: "Их могло быть только двое — Он и Она, как от века, от сотворения повелось на Земле. Они могли зачать новый род, могли созидать, но они своими руками подготовили дьявольскую лабораторию катастрофы — Он и Она". (с)

Он ярко выступил на заседании студенческого марксистского кружка с новой теорией мировой революции, опровергавшей идеи отцов основателей. Его речь взбудоражила публику, завязался жаркий спор, переросший в драку. Ему расцарапали щеку, но он был доволен – он любил находиться в центре внимания.
Она подошла к нему, когда все уже разошлись. Долговязая, нескладная, в очках с толстой роговой оправой – она показалась ему совершенно непривлекательной.
- Вы замечательно выступили, хотя в следующий раз вам не стоит специально провоцировать слушателей, - заметила она, протягивая ему пластырь. – Ваши иди весьма любопытны, но позвольте внести несколько замечаний…
И она разложила его теорию по полочкам, указав на ошибки. У них завязался оживленный разговор. Ее покорила его страсть и ораторское искусство, его восхитила ее железная логика. Он забыл, что вообще-то всегда любил маленьких пышек.
Они стали встречаться, обсуждали все на свете. Она помогала дорабатывать его идеи, редактировала его брошюры. Они были отличными партнерами понимавшими друг друга с полуслова.
Но однажды он решил, что пора что-то менять.
Она сидела на диване, внимательно изучая свежий номер студенческой газеты. Он расположился рядом и просто внимательно смотрел на нее с задумчивой полуулыбкой.
- Что случилось? – она, наконец, не выдержала.
Он лукаво прищурился.
- Почему ты всегда носишь очки?
Она едва заметно покраснела, и он нашел это очаровательным.
- Полагаю потому, что у меня близорукость, - сухо ответила она.
- А мне кажется, что ты просто прячешься за ними.
Он аккуратно снял с нее очки и прежде, чем она успела возразить, поцеловал...
Они зарегистрировали брак ради конспирации. Солидный женатый мужчина вызывает гораздо меньше подозрений полиции, чем одинокий холостяк. На деле же штамп в паспорте был им не нужен.

***
Обстановка в стране накалялась, бунтовали рабочие и крестьяне, практически каждый день проходили митинги.
Он выступал на трибунах, писал гневные статьи, призывая к свержению старого, насквозь прогнившего режима, обещая светлое будущее простым труженикам. Его речи растаскивали на цитаты, он стал любимцем толпы.
Она тенью следовала за ним, вела незаметную организационную работу. Именно она устроила так, чтобы распаленные его речью рабочие получили винтовки с армейского склада.
Мятеж подавили, но у нее был подготовлен план отступления, и они оба успели скрыться.
В следующий раз она все рассчитала точнее, им сопутствовал успех.
Ликующие рабочие и солдаты на руках внесли его в императорский дворец. Он наступил грязным сапогом на сиденье роскошного трона и объявил:
- Тиран повержен! Да здравствует свобода!
Ему ответило громогласное «ура!».
Настал час его триумфа, он был счастлив, и она радовалась вместе с ним.

***
Бушевала гражданская война, многочисленные партии не оставляли борьбы за власть, народ в провинциях голодал и злился. В столице разразился бунт.
Он с ужасом смотрел на беснующуюся за окном толпу, которая каких-то три месяца назад обожала его.
- Отдайте приказ ввести войска! – упрашивали его собравшиеся в кабинете генералы. – Мы усмирим их!
Но он лишь дрожал и качал головой, как китайский болванчик.
- Меня растерзают, растерзают, - бубнил он.
Она долго смотрела на него, а затем приняла решение.
- Оставьте нас, господа, - попросила она военных и, когда те покинули кабинет, тщательно заперла дверь.
Он повернулся к ней, жалобно взглянул, умоляя ее о помощи.
- Что же теперь будет, милая? Меня убьют?
Она подошла к нему и с размаху отвесила пощечину.
- Соберись! – рявкнула она. – Сейчас нужны жесткие меры! Отдай приказ расстрелять демонстрацию!
- Но ведь это наши люди, - слабо возразил он. – Рабочие. Те, ради кого мы так старались. Кого хотели вести в светлое будущее!
- Нет. Это наши враги, - отчеканила она и вдруг ласково обняла его, пригладила непослушные светлые волосы. – Я защищу тебя… Не волнуйся…
- Да, они враги, раз не хотят идти за нами, - с ненавистью выдавил он. – Уничтожь их.
Она вышла из кабинета и передала генералам его приказ: вводить в город войска.
- Не жалейте никого! – объявила она.
Выступление рабочих было сметено гусеницами танков. По ее приказу за его подписью половину участников расстреляли, остальных сослали в лагеря.
- Чтобы навести порядок, стране нужна железная рука, - сказала она, и он согласился.
Он выступал с речами, оправдывавшими жесткие меры, он говорил о врагах новой власти и пролетариата, о заграничных шпионах и затаившихся приверженцах императора.
А он начала крупномасштабный террор: сепаратисты-националисты, члены других партий, инакомыслящие, бывшие чиновники и дворяне – к стенке ставили всех, не утруждая себя судом.
Однажды он смотрел, как она спокойно шествует по улице только что зачищенного поселка, перешагивая через трупы и огибая лужи крови. Он не знал, чего сейчас больше в его душе: ужаса или восхищения.
- Все это ради тебя, любимый, - говорила она.
За границей его прозвали кровавым тираном, а его режим – тоталитарным и фашистским. Но ему было все равно. Враги должны быть уничтожены. Она права. Всегда права.

***
Она с головой ушла в работу, железом и кровью наводя порядок в стране. Теперь они редко виделись, он завел любовниц, на нее стал заглядываться один из генералов.
Стоя рядом с ней на одном из приемов, бравый вояка не сводил с нее маслянистого, жадного взгляда.
- Вы ведь умная, сильная женщина, - вкрадчиво шепнул генерал. – Зачем вам этот пустозвон? Он годится только на то, чтобы вещать о мировом коммунизме, а как до дела доходит – в кусты. Вы могли бы легко свергнуть его и править самостоятельно. Я обеспечу вам поддержку армии.
- Он – знамя революции, - возразила она. – Люди идут за ним, а не за мной. Без него я никто.
- Знамя всегда можно заменить… Да он изменяет вам с какими-то актрисульками! Он вас совсем не ценит. А я… я бы вас ценил. О да…
Генерал положил руку ей на плечо, придвинулся ближе. Крепкая ладонь. Мужество и сила. На военного можно будет опереться, побыть слабой женщиной. Но…
- Актриски лишь развлечение для постели. Они приходят и уходят, а я остаюсь, - она улыбнулась странной, мечтательной улыбкой. – То, что есть между нами гораздо глубже банального секса. И даже любви. Вам не понять, господин генерал.
Он наблюдал за ними с другого конца зала, не обращая внимания на щебет очередной пассии и сжимая бокал с шампанским так, что казалось, хрупкий хрусталь вот-вот треснет.
Ночью он устроил ей скандал: кричал и едва не плакал, обвиняя ее в предательстве.
- Ты ревнуешь. Как мило, - она нежно провела ладонью по его щеке, и он тут же успокоился.
- Я просто боюсь тебя потерять, - честно ответил он.
- Я никогда тебя не оставлю, - пообещала она.

***
Она погибла от пули террориста. В этот же момент оборвалась и его жизнь. Он три дня сидел у открытого гроба, разом поседев и превратившись в дряхлого старика в свои сорок с небольшим.
Ее убийцу казнили. Он лично проследил, чтобы террорист умирал медленно и мучился до самого конца. Затем он разгромил с максимальной жестокостью всю террористическую организацию. Это было последним его значительным деянием.
Без нее все потеряло смысл. Он уже не мог, да и не хотел удерживать власть. Через месяц после ее гибели его свергли.
Он предстал перед судом, его обвинили в геноциде, репрессиях и множестве других прегрешений. Но даже в голосах судий звучало уважение, когда они называли его величайшим диктатором современности.
- Величайший диктатор? Я? – он горько усмехнулся. – Нет-нет, я лишь жалкий балабол. Настоящим правителем была она. Без нее я никто.
По приговору суда его расстреляли.
- Я идут к тебе, любимая, - были его последние слова, потонувшие в свисте пуль.