Я пишу перловку

[Morriganilive]

Это не приступ графомании, главу я написала давно-давно, просто все руки не доходили добетить. Да и проблемы кое-какие были. Так что вот собственно выкладываю очередную часть долгостроя. Если дотяну его до декабря - то фику исполниться год)))

Название: Лихорадка
Фандом: Хеталия
Персонажи: Пруссия\Венгрия, фоном Австрия
Рейтинг: R
Жанр: романтика, ангст, драма
Бета: Flower Ranger (спасибо ей огромное за поддержку и терпеливое выслушивание всех моих истерик)
Дисклеймер: персонажи уже настолько ООС, что даже как-то неудобно писать, что они принадлежат Химарю. Ну правила есть правила.
Примечание к главе: осторожно - это бенефис жутко оосного сурового Австрии!

Глава 6

Дверь захлопнулась с глухим стуком. Вроде бы обычная деревянная дверь, но Елизавете показалось, что между ней и Гилбертом выросла непроницаемая каменная стена. В горле предательски защипало…
«Только не вздумай реветь! Этого еще не хватало!» - зло прикрикнула на себя Хедервари. Она и так слишком много плакала в эти дни. Хныкала, уткнувшись носом в подушку, как слабая девчонка. Впервые в жизни. У слез был до тошноты противный соленый вкус. Вкус отчаяния.
«Что, довольна? Довольна? Радуйся, ты осталась верна слову до конца. Можешь сколько угодно упиваться своей жертвенностью. О да, честная и благородная Елизавета Хедервари! Гордая дама, выбравшая долг, а не глупые чувства… Тьфу…»
Теперь ей придется учиться жить с ноющей болью в груди. И не вздрагивать от холода, окружившего ее, как только он перестал согревать ее взглядом алых глаз.
«Надо не думать о нем. Забыть. Выкинуть из памяти… Этих нескольких недель просто не было».
Но уговорить себя не получалось. Воспоминания не желали уходить. Голос Гилберта, его мягкий смех, крепкие объятия, жадные поцелуи - все это стало частью Елизаветы. Вырвать его образ из сердца было равносильно смерти. Он стал нужен ей как воздух. Уже не мог быть для нее «всего лишь Гилбертом», он был ее милым Гилом, дорогим, любимым. Самым родным… А она бросила его. Разбила ему сердце. Растоптала его чувства.
«Вот оно – настоящее предательство!»
- Елизавета… Елизавета! – Родерих, казалось, зовет ее откуда-то издалека, из другого мира.
- С тобой все в порядке? Ты так побледнела, - Эдельштайн бережно обнял Хедервари, обеспокоенно всматриваясь в ее лицо.
Елизавету передернуло, когда она ощутила на своих плечах его руки. Незнакомые, чужие. Руки другого мужчины. Она едва удержалась, чтобы не оттолкнуть его.
«Привыкай, дорогуша, вот оно, твое решение…»
- Все хорошо, господин Родерих, - бесцветным голосом произнесла Елизавета. – Я просто устала с дороги…
- Да-да, конечно, тебе нужно отдохнуть. Для тебя уже готова комната, - Эдельштайн взял ее под локоть и повел по коридору, не переставая говорить. – Ох, Елизавета, я так за тебя переживал. Прости, что не смог помочь во время сражения. Войска беспорядочно отступали, царил такой жуткий хаос… Меня едва не затоптала наша же пехота, когда я пытался прорваться к позициям, где расположились твои полки!
- Ничего страшного, я все понимаю, - машинально, словно заводная кукла, проговорила Хедервари.
- Все равно я виноват перед тобой. Из-за меня ты попала в лапы к этому варвару, - сокрушенно покачал головой Родерих. – Как только я узнал, что ты у него, я постарался как можно быстрее тебя вызволить. Мне жаль, что это заняло столько времени… Этот грязный дикарь ничего тебе не сделал? Если он только посмел тебя оскорбить или хоть как-то унизить, я…
- Нет-нет, господин Родерих, он вел себя очень достойно, - поспешила уверить его Елизавета, боясь, что если Эдельштайн и дальше продолжит на все лады ругать Гилберта, она не выдержит и, сорвавшись, накричит на него.
- Он не такой уж и варвар, между прочим, - обронила она, но Родерих ее проигнорировал или просто не расслышал.
- Слава Богу, а то от этого монстра всего можно ожидать, - скривился он. - Я весь извелся от волнения. Хорошо, что ты вернулась целой и невредимой…
Тем временем, они добрались до нужной комнаты и Родерих, галантно открыв перед Елизаветой дверь, пропустил ее вперед, а сам вошел следом.
- Но ничего, Байльшмидт еще отплатит нам за поражение и за этот позорный договор, - прошептал он, обращаясь то ли к ней, то ли к самому себе. - В этот раз я его просто недооценил, но в следующей он познает всю силу империи Габсбургов!
Хедервари напряглась.
- Следующий раз? Но вы же заключили мир и…
- Ох, Елизавета, ты же понимаешь, что это лишь временное решение, - отмахнулся Эдельштайн. – Нам нужна передышка, чтобы собрать силы и разработать план новой кампании. Мы же не можем позволить этому выскочке просто так захватывать наши земли и оставаться безнаказанным.
«Новая война, вот значит как… И уже «мы»… Говорит так, будто мое участие само собой разумеется»
Похоже, пришло время для того разговора, на который Елизавета решилась, когда поняла, что не сможет больше сражаться с Гилбертом. Вот только Хедервари не ожидала, что тема всплывет так быстро – в тот же день, как она снова окажется на австрийской территории. Но так было даже и лучше: можно сразу все прояснить, не откладывая дело в долгий ящик.
- Не мы, а вы, господин Родерих, - отчеканила Елизавета.
- Что, прости? – вопросительно выгнул бровь Эдельштайн.
- То что вы слышали. Я больше не хочу воевать, - твердо произнесла Хедервари, с вызовом глядя ему в глаза. – Я устала от крови и смерти. Я не собираюсь вмешиваться в ваши с Гилбертом свары. Поэтому в предстоящей кампании, пожалуйста, не учитывайте мою армию.
«Да, я действительно устала от войны… Но главное – не могу поднять оружие против любимого... Но вам это знать не обязательно, господин Родерих».
Несколько томительных секунд Эдельштайн молчал, настороженно всматриваясь в лицо Елизаветы, видимо, пытаясь понять, серьезна она или нет.
- Ты забываешься, Елизавета, - когда Родерих наконец заговорил, в его голосе звенели осколки льда, не осталось ни следа былой мягкости и участия. - Ты не можешь решать, воевать тебе или нет. Если я скажу, что ты будешь сражаться, ты будешь сражаться.
Елизавета оторопела. Конечно, она не рассчитывала, что Эдельштайн радостно примет ее решение, но и такой реакции она не ожидала. От его взгляда пробирал озноб. Казалось, он вдруг стянул маску, под которой Хедервари увидела кого-то совершенно незнакомого, так не похожего на доброго и чуткого музыканта Родериха…
- Постойте, но у меня есть права…, - начала было она.
- Да, есть, но как твой господин именно я определяю их границы, - резко перебил он. - Вассал должен уметь подчиняться. Мне казалось, за годы нашей совместной жизни ты усвоила этот урок, Елизавета.
Действительно, за столетия пребывания под чужой властью Хедервари привыкла наступать на горло своей песне. Но природное своеволие не так просто было искоренить. Недели рядом с Гилбертом избавили ее от мнимой покорности.
А возможно, во всем был просто виноват высокомерный тон Родериха, задевший ее за живое.
Так или иначе, вместо того чтобы как в былые дни поклониться и сказать «Да, господин», Елизавета взорвалась.
- Это ты забываешься! – отбросив вежливость, выкрикнула она. – Да, ты мой сюзерен, но я не рабыня! И даже не служанка! Я твоя невеста! И я не позволю вертеть мною, как тебе вздумается! Я не буду воевать и точка!
Хедервари яростно взмахнула рукой и шаль, в которую она так старательно куталась, соскользнула на пол.
Родерих собрался что-то сказать, но слова застряли у него в горле, и получился только странный булькающий звук. Эдельштайн уставился на шею Елизаветы, и, проследив за его взглядом, она побледнела. Он смотрел на следы от слишком страстных поцелуев Гилберта, которые она так старательно прятала под шалью.
- Так вот оно значит как, - процедил Родерих. – Я гадал, с чего это ты так хорошо отзываешься о Байльшмидте. И воевать с ним вдруг расхотела…
- Это не то, что ты подумал, - пролепетала Елизавета, пытаясь прикрыть отметины на шее рукой и чувствуя, как запылали щеки. – Я могу все объяснить...
- Что тут объяснять? Я и так все вижу, - Эдельштайн поджал губы и окинул ее таким брезгливым взглядом, что Хедервари ощутила себя измазанной в грязи с ног до головы.
– Потаскуха! - выплюнул он. – А ведь я тебе верил… Хотя мне доносили, что некоторые венгерские дворяне ведут тайные переговоры с Фридрихом, просят денег на восстание. Но я надеялся, что ты в этом не замешана. Надеялся на твою верность, а ты… О да, Родерих ослаб, самое время воспользоваться моментом и ударить в спину. Как же это подло и низко… Как это мерзко…
«Значит, кто-то ему что-то донес и он сразу же винит меня?» – мгновенно вскипела Елизавета.
- Да как ты смеешь! – гневно выкрикнула она. – Родерих, я ведь дала тебе слово чести на нашем обручении…
- И, похоже, твое слово и гроша ломаного не стоит, - глаза Эдельштайна яростно сверкнули за стеклами очков. – Признайся, сколько моих тайн ты выдала своему любовнику в постели? Количество войск, особенности укрепления городов, слабости генералов… Ты ведь много знала, как моя невеста и полководец…
Елизавета задохнулась от возмущения – такого она уже вынести не могла.
«Напыщенный ханжа! Говорит так, будто я какая-то куртизанка!»
- За кого ты меня принимаешь?! – рявкнула она. – Наши с Гилбертом отношения – это личное, никак не связанное с вашими проклятыми войнами. Да как тебе только в голову пришло, что я могу разбалтывать твои секреты направо и налево?! Я сохранила тебе верность и вернулась, хоть мне пришлось бро…
- Вернулась, чтобы шпионить, - хмыкнул Родерих, взмахом руки отметая готовые сорваться с ее губ возражения. – Хватит дешевых оправданий. Я поступил опрометчиво, дав тебе столько свободы. Я обращался с тобой, как с равной, и вот чем ты мне отплатила. Предательством… Все-таки вы, мадьяры, слишком буйные, чуть ослабишь поводок и вы уже готовы покусать хозяина. И ты, и твои люди, так и остались кочевниками-дикарями… Что же, раз ты не хочешь по-хорошему и понимаешь только кнут, будет тебе кнут. Я разрываю нашу помолвку и забираю все дарованные твоему народу вольности.
Елизавете показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Всего несколько слов Родериха, и привычный ей мир рухнул, как карточный домик. Вот так просто, из-за каких-то подозрений, снова свести ее до положения прислуги. И ведь Эдельштайн даже не выслушал ее… Такого от него она никак не ожидала. Хотя у них и было разное положение, она привыкла считать его другом, заботливым господином. Родерих всегда был добр с ней. А теперь так легко поверил в ее предательство и разорвал помолвку. Слишком легко и быстро. Получается, подспудно он всегда ее подозревал.
«Он тебя недостоин!»
«Да… Как можно хранить верность человеку, который мне настолько не доверяет?»
В этот момент гранитная плита с выбитыми крупными буквами словом «Долг», что так долго давила Елизавете на плечи, разлетелась на кусочки. И Хедервари впервые почувствовала себя свободной от каких бы то ни было обязательств. Смогла вдохнуть полной грудью…
Громкий голос Родериха вывел Елизавету из оцепенения. Пока она стояла, не шевелясь, оглушенная его решением, он успел пройти мимо нее к дверям и, распахнув их, позвал лакеев. Вышколенная австрийская прислуга не заставила себя ждать и всего через минуту в комнате появились два дюжих молодца в ливреях.
- Госпожа Венгрия обвиняется в измене, - объявил Эдельштайн. – Препроводите ее в темницу.
Но Хедервари не собиралась просто смиренно стоять и ждать, пока ее закуют в кандалы.
«Надо бежать…»
Она проскользнула между замешкавшимися лакеями и бросилась к выходу. Но один из них оказался достаточно проворным и успел схватить ее за плечо, подоспел второй слуга, и вместе они заломили ей руки за спину. Хедервари отчаянно забилась, пытаясь вырваться, со всей силы пнула одного из лакеев в колено. Раненную ногу тут же пронзила резкая боль, словно в нее впились тысячи игл.
- Да угомонись! – рыкнул слуга и замахнулся было, но замер, бросив испуганный взгляд на Родериха, который спокойно наблюдал за происходящим.
- Госпожа Венгрия лишена статуса моей невесты, - в ровном голосе Эдельштайна не было ни следа эмоций. – Можете обращаться с ней, как сочтете нужным. А если она будет сопротивляться, я разрешаю применить силу.
- Сукин сын, - с чувством произнесла Хедервари, в этот момент последние крупицы былой симпатии к Родериху, что еще оставались в ее сердце, обратились в ростки ненависти.
- Как вульгарно, Елизавета, - раздраженно цокнул языком он. – Общение с Байльшмидтом определенно не идет тебе на пользу… Ничего, пара недель в камере дадут тебе хороший урок послушания… Уведите ее!
И слуги потащили Елизавету по коридору.
В голове у нее царил полный сумбур, мысли неслись галопом. Всего за несколько минут ее жизнь перевернулась, и теперь надо было решать, что делать.
«Какая же я все-таки дура, - горько усмехнулась Елизавета. – Если бы я только осталась с Гилбертом…».
Если бы не ее упрямство и глупое рыцарство, она бы сейчас нежилась в его объятиях… «Но ведь он все еще должен быть где-то во дворце, он не мог так быстро уехать… Если я сбегу от этих бугаев, то смогу найти его и попросить помощи…»
Но она тут же едко рассмеялась этим мыслям.
«Ага, после того, как я его отвергла, прибежать и заявить: «Я передумала, помоги мне…». Он наверняка обозлился после моего отказа. Если бы меня отшили, я бы точно рассвирепела, а уж он-то тем более… Нет, придется выкручиваться самой».
Хедервари постаралась отбросить все мысли о Гилберте и сосредоточиться на своем теперешнем положении.
«Я должна вернуться в столицу, собрать войска. Родерих слаб после недавнего поражения, если я подниму восстание, то, возможно, мне удастся отвоевать независимость. Я не позволю снова загнать моих людей в кабалу! Один раз я ему показала, что со мной стоит считаться. Покажу еще раз! Ха, я не собиралась бунтовать, но раз ты хочешь войны, Родди, ты ее получишь, черт побери! Но для начала надо удрать от этих…».
Елизавета покосилась на своих конвоиров, прикидывая план побега. Оба лакея были крепкими парнями, справиться с ними голыми руками не получится. Она принялась осторожно осматриваться по сторонам в поисках чего-нибудь полезного, что можно использовать как оружие.
Лакеи вели Елизавету по одному из богато обставленных коридоров дворца: на пути то тут, то там попадись кресла и изящные столики полными цветов вазами. При взгляде на них у нее созрела идея. Когда слуги поравнялись с очередным креслом, она громко охнула, закатила глаза и постаралась расслабиться, чтобы ее тело обмякло, как если бы она упала в обморок.
- Эй, - один из лакеев грубо тряхнул ее, но Хедервари не открывала глаз, упорно продолжая прикидываться ветошью.
- Похоже, ей плохо, - заметил другой.
- И что? Нам же лучше, не будет брыкаться.
- Ну, знаешь, господин Австрия нас по головке не погладит, коли она помрет. Все эти знатные барышни такие хрупкие…
«Ужасно хрупкие и слабые, вы даже не представляете насколько», - язвительно усмехнулась Елизавета про себя.
Ее усадили в кресло, при этом лакеи отпустили ее руки – этого-то она и добивалась. Хедервари стремительно схватила стоящую на столике рядом вазу и разбила о голову ближайшего слуги. И пока лакеи пребывали в замешательстве, она подобрала юбку и что было сил рванула по коридору прочь.
Вот только кое-чего Елизавета опять забыла о своем ранении: она споткнулась на ровном месте и едва не упала. Хедервари зашипела сквозь зубы, но упорно продолжила бежать вперед, приволакивая ногу. Она пыталась не обращать внимания на пульсирующую боль и сосредоточиться только на цели: двери в конце коридора. Главное было добраться до нее. А боли нет. Ее просто не существует. Есть только дверь.
Шаг. Второй. Третий. Еще чуть-чуть. Самую малость.
Все же Хедервари двигалась слишком медленно. Сзади послышался топот, и через мгновение грубая рука схватила ее за волосы, бесцеремонно дернула назад. Елизавета не смогла сдержать крика.
Лакей развернул ее лицом к себе, продолжая сжимать волосы с такой силой, словно собирался выдрать их с корнем.
- Пусти меня, ублюдок! – взвизгнула Хедервари. Она вцепилась в державшую ее руку, впилась ногтями в незащищенное одеждой запястье, пытаясь оторвать от себя слугу. И не переставала кричать и грязно ругаться, не заметив, что уже перешла на родной язык.
- Ах ты дрянь! – ее щеку обожгла пощечина. Потом еще одна. В ответ Елизавета попыталась ударить лакея коленом в солнечное сплетение, но он поймал ее ногу, а затем вдруг резко толкнул. Елизавете показалось, что сейчас она врежется в стену, но тут ее подхватил второй лакей. Он крепко сжал ее запястья, почти выворачивая из суставов.
- Отлично, держи эту бестию! – его товарищ занес руку для удара.
- Эй, может, не стоит?
- Господин разрешил не церемониться с ней. Да она чуть мне башку не расшибла! Ты мне за все ответишь, мадьярская гадина…
Елизавета поняла, что ее будут безжалостно избивать, и она не сможет даже сопротивляться.
«Гилберт!», - вырвался мысленный крик. Сейчас она как никогда хотела, чтобы он был рядом.