Подарок

[Morriganilive]

 Майор Дегтерёв поздравляю с днем рождения! Желаю всего самого лучшего: крепкого здоровья, удачи, хорошего настроения. Пусть каждый день приносит какую-нибудь маленькую радость.

И, собственно, подарок: дарю то, что умею - текст)

немного вступительных слов

Собственно идея этого фанфика появилась у меня давно, после твоих постов о соколах - я прониклась. Поэтому я решила, что правильно будет презентовать эту работу тебе. К сожалению, полноценной соколиной охоты не получилось, все-таки матчасть я знаю плохо, а писать что-то кривое не хотелось (да и вообще в итоге текст вышел не о соколах, а о людях...). И, надеюсь, ты простишь, что я приплела своих персонажей – все-таки, когда я пишу о своих тексты получаются живее как-то)
Я старалась собрать информацию о соколах, надеюсь не допустила особо сильных ляпов)

Название: На крыльях сокола
Персонажи: Пруссия, Венгрия и кое-кто еще
Жанр: романтика и моя попытка описания природы)
От автора: писалось под песню Subway to sally - die jagd. Плюс кое-что нагло стырено из одного фильма))

14 век, где-то на территории Венгерского королевства

На фоне лазурного неба багряно-золотое убранство леса сияло еще ярче. Воздух был настолько прозрачен и свеж, что, казалось, его можно пить, как хрустальную колодезную воду. Деревья, величавые и богато разодетые знатные вельможи, нежились в нем, наслаждаясь тишиной осеннего утра. Ничто не нарушало их покоя, даже вечно буйный ветер замер, ожидая чего-то.
Вдруг на ничем не замутненной небесной глади появилась черная точка. Она все росла и росла, пока не превратилась в сокола. Мерно взмахивая крыльями, он летел над лесом. Гордо и неспешно, как будто полноправный хозяин, обозревающий свои владения. Его белоснежное оперение с мелкими вкраплениями серого сияло на солнце. И на мгновение могло показаться, что сокол облачен в кольчугу. Небесный рыцарь…
Вскоре лес сменился широким лугом, сокол сделал круг, всматриваясь пронзительным взглядом в тронутую желтизной траву. И неожиданно, сложив крылья, камнем упал вниз. Серебряная молния стремительным росчерком мелькнула в воздухе, благостную тишину разорвал боевой клич.
У толстой неповоротливой куропатки, которая медленно летела над самой землей, не было ни шанса. Сокол оборвал ее жизнь одним мощным ударом, сломавшим ей шею. Быстро и без боли – милосердие сильного.
Охотник принялся раздирать свою добычу, стальные когти обагрились кровью. Несколько рубиновых капель попало на белую грудь. Но тут сокол замер, напрягся, прислушиваясь к чему-то. Через мгновение раздался стук копыт и из леса показались всадники.
Женщина на гнедом скакуне ехала впереди. Она держалась в седле так уверено и легко, словно она и конь были единым целым: чуть откинувшись назад, она небрежно сжимала поводья одной рукой. Облегающий темно-зеленый камзол только подчеркивал гибкость ее стана, сильное, но в то же время по-женские округлое тело.
Следом за амазонкой скакал мужчина. Его вороной жеребец с лоснящейся шкурой и алебастровой пышной гривой выступал тяжело и надменно, как конь короля. И его хозяин действительно казался королем, мрачным властелином леса. Облаченный в черное с серебром, бледный и беловолосый, с глазами цвета спелых гранатов. Он мог бы пугать и внушать потусторонний ужас, если бы не ласковая улыбка, блуждавшая на тонких губах, когда он наблюдал за своей спутницей.
Женщина остановила коня и, чуть обернувшись, тряхнула рыжими локонами, которые вобрали в себя все буйство красок осеннего леса.
- Я тебя обогнала, - усмехнулась она.
- Может быть… А может быть я просто позволил себя обогнать, - лениво обронил мужчина.
- Вот так всегда, - поджала нежно-розовые губы рыжеволосая. – Гил, признай свое поражения хотя бы в такой мелочи.
В ответ он только насмешливо улыбнулся, а затем прищурился, вглядываясь в раскинувшийся перед ним луг.
- Эй, смотри, там Фрайхайт!
Мужчина вскинул руку в толстой кожаной рукавице и позвал сокола.
- Фрайхайт, иди сюда, милый! – женщина тоже позвала птицу.
С секунду сокол смотрела на людей, потом расправил крылья и взлетел… Чтобы плавно, с особой грацией, опуститься на руку рыжеволосой дамы.
- Черт, Лизхен, это нечестно! – с наигранной обидной воскликнул Гилберт. – Мой Фрайхайт любит тебя больше, чем меня!
- И к кому из нас ты ревнуешь? – лукаво прищурилась Елизавета.
- Конечно же, к птице, - Байльшмидт с притворным осуждением взглянула на сокола. – Эх, ты, предатель. А я ведь тебя из яйца, можно сказать, вырастил. Еще птенчиком кормил…
Фрайхайт склонил голову на бок, уставившись на Гилберта блестящими агатовыми глазами-бусинками, и вопросительно курлыкнул.
- Никакой он не предатель, - Елизавета осторожно пригладила пальчиком мягкие перышки на макушке птицы. – Просто он очень похож на своего хозяина, у него даже вкусы такие же…
Она не договорила, в зеленых глазах промелькнула хитринка.
- Да уж, губа у него не дура, - фыркнул Гилберт.
Елизавета тряхнула рукой, и сокол сорвался в полет. Она заворожено следила за тем, как птица стремительно взмыла в небо.
- А ведь я не шутила, вы действительно похожи, - заметила Хедервари.
- Сейчас ты скажешь, что он такой же самоуверенный и наглый, как и я, - криво улыбнулся Гилберт. - Или что его перья напоминают мои патлы.
- Нет, - Елизавета посерьезнела и, повернувшись с Байльшмидту, внимательно взглянула на него. - От него исходит такое же ощущение силы и свободы…
- Вот как…
Гилберт отвел взгляд, смущенный и робкий, как мальчишка, которого впервые в жизни похвалили. Елизавета несколько секунд смотрела на него, вдруг, заливисто рассмеявшись, протянула не одетую в перчатку руку и растрепала его белоснежную шевелюру.
- Но волосы тоже похожи!
Гилберт накрыл ее ладонь своей, чуть сжал. Их взгляды встретились, и остальной мир перестал существовать на краткий миг длинною в вечность. Он переплел свои загрубевшие за века сражений пальцы с ее. Пусть тоже ставшие шершавыми от долгого общения с мечом, они все равно оставались удивительно тонкими и хрупкими… Гилберт поднес руку Елизаветы к губам, оставляя на запястье легкий поцелуй.
- Ты знаешь, что соколы выбирают себе пару лишь один раз? - проникновенно шепнул он. - И верны ей до самой смерти…
В это мгновение с небес неспешно опустился Фрайхайт и сел на их скрещенные руки. Сокол широко расправил крылья, издал звонкий клич, благословляя их союз.

февраль 1947 года

В подвале холодно и сыро. Через зарешеченное окошко двери камеры на лицо Гилберта падет мертвенно-белый свет. Он сидит на полу, закованный в кандалы, словно пойманный дикий зверь. Да, для них он именно такой – бешеное животное, которое надо держать подальше от нормальных стран. Навечно заточить в клетку…
Гилберт прикрывает глаза и прижимается затылком к ледяным булыжникам стены. Он не знает, сколько времени провел в темнице. Дни слились в единый поток, полный тишины, одиночества и равнодушного света нервно мигающий лампы. А он так хочет еще хотя бы раз увидеть солнце. И синее-синее небо. Как в те далекие времена, когда он вольно скакал по степям и лесам. Такой же свободный, как и его любимый сокол… И рядом всегда была та, дороже которой нет никого. И гораздо сильнее, чем по воле, он скучает по ее улыбке…
Но Гилберт понимает, что Елизавете лучше держаться от него подальше. Он и так принес ей слишком много несчастий. Две проигранные войны, горе и смерть… А он так хотел сделать ее счастливой… И вот теперь ему остаются только сладкие воспоминания и надежда, что с ней все хорошо…
Тихий скрип двери. Шорох шагов. Гилберт с трудом открывает глаза, ожидая увидеть одного из своих пленителей, Джонса или, может быть, Брагинского. И замирает. Перед ним стоит Елизавета. Она осунулась и побледнела, потрепанное зеленое платье мешком висит на ее исхудавшем теле, а пламень волос потушили невзгоды. Но все же это она – живая и настоящая.
- Лизхен, ты не должна… - он с трудом выдавливает слова из пересохшего горла. Но она не дает ему договорить: садится на колени и порывисто обнимает, обвивая его плечи тонкими бледными руками.
- Ты знаешь, что соколы выбирают себе пару лишь один раз? – шелестом осенних листьев звучит ее голос. - И верны ей до самой смерти…

Прим.:Фрайхайт - по-немецки "свобода"